Утро выдалось таким же холодным, как и почти всякое зимнее утро в Англии. Пожалуй, самым приятным в этот сезон было сидеть возле камина в уютном кресле, непременно с чашкой чая в руках и захватывающей книгой, и иногда поглядывать в унылую серую даль за окном, подернутую пеленой дождя. В эти холодные, тянущиеся бесконечно долго дни совсем не хотелось лишний раз выходить на улицу. И даже на Оливера зимой частенько нападало спокойствие; то ли холод на него так действовал, вводя юношу в своеобразный анабиоз, то ли атмосфера Лондона, старого уютного Лондона, заставляла сердце биться медленнее, а жизнь течь размереннее.
И сегодня был как раз такой день: когда хотелось сидеть у окошка, попивая горячий чай и погружаясь в очередной удивительный мир какой-нибудь невероятно интересной книги. Оливер любил их, книги, особенно старые и потрепанные. За шелест страниц, за удивительный запах, за желтизну страниц и чьи-то пометки на полях, чьи-то пожелания на обороте. Новые книги были совсем не такими; безликие, чистенькие, они не имели запаха и цвета, и голосок у них был тоненький, не то, что гулкий шелест пожелтевших страниц. Ради этих старых потрепанных книг Оливер частенько бывал в лондонской городской библиотеке. Вот и сегодня юноша отправился за очередной книгой, вопреки всему нежеланию выходить на улицу в такой холод и дождь.
По своему обыкновению Оливер умудрился забыть зонт, однако возвращаться за ним не стал, так что до библиотеки юноша добежал запыхавшимся и изрядно промокшим. Внутри было тихо, так тихо, что иногда Оливеру казалось, что противное хлюпанье его сапог звучит оглушительно громко в обступившем его со всех сторон молчании. И казалось совершенно нормальным пробежаться до нужного стеллажа, чтобы не шуметь, а на деле, разумеется, нашуметь еще больше. Улыбнуться, отыскав нужный ряд и чуть склонить голову набок, чтобы легче было читать названия. Сейчас Оливер увлекся знаменитым американским писателем, Джеком Лондоном. И немудрено, ведь почти все его произведения, за исключением разве что своеобразного реквиема в романе «Марти н Иден», были наполнены жизнью, яркостью и, самое главное, правдивостью.
Наконец, юноша остановил свой взгляд на темно-синем корешке с витиеватой серебристой надписью: «Сердца трех». Правда, по закону подлости дотянуться до заветной книги было не так-то просто, особенно такому невысокому юноше, как Оливер. Сдаваться так просто наш герой, конечно, не собирался, посему, когда, встав на носочки, он все равно не сумел дотянуться до синего корешка, Оливер недолго думая решил просто-напросто подпрыгнуть. Однако подпрыгнул он неожиданно высоко и, дабы не плюхнуться на пятую точку при приземлении, ухватился за одну из полок. Да так ухватился, что случайно потянул на себя и весь этот огромный стеллаж с книгами полетел на Оливера. Медленно. Юноша даже успел отпрыгнуть назад, но, вот незадача, уперся спиной в другой такой же стеллаж. Тупик, безысходность и как-то совсем некстати промелькнувшая мысль о том, что волшебной палочкой никак не воспользоваться – пресловутый запрет. Факт того, что таким образом Оливер спасет себя от значительных повреждений (или даже смерти, если, скажем, вся эта махина очень уж неудачно его прижмет) не успела сформироваться в его мозгу. И юноша мог только в недоумении наблюдать, как книги падают с наклоняющихся полок, медленно, мучительно медленно наклоняющихся к нему, Оливеру, перепуганному и оцепеневшему.

Отредактировано Oliver Chaney (2013-01-22 22:37:10)

Удивительно, как вовремя всегда появляется спаситель. Как важно иногда оказаться в нужное время в нужном месте, притом желательно с нужным человеком. Вот так удача и спасает порой, когда капризная особа Судьба в очередной раз решает покалечить еще одно хрупкое человеческое тельце.
Оливеру, как это обычно и бывало, подфортило. Рядом оказался кто-то, кто был более быстр и решителен в своих действиях. Правда, кем именно оказался спаситель, Оливер еще с минуту не знал, застыв и не решаясь даже голову в сторону повернуть. Взгляд его широко распахнутых от страха глаз все так же сверлил злосчастный стеллаж. Должно быть, спасение было слишком быстрым и Олли не успел осознать, что полки действительно больше не движутся. А вдруг что? Вдруг сейчас он отвернется - а они возьмут да и упадут? Вдруг ему это только кажется, а на самом деле они все еще наклоняются к нему? Юноша, правда, почти точно слышал женский голос, шепчущий заклинание. Ну а вдруг и это оказалось всего лишь игрой воображения?
Секунды шли, а стеллаж падать явно не собирался. В какой-то момент одеревеневшие от напряжения мышцы Оливера разом расслабились, и юноша, пошатнувшись, со вздохом осел на устланный ковром из книг пол. До мозга все-таки дошло, что опасности больше нет. Можно успокоиться и запомнить, что за книгами, стоящими на больших стеллажах, лучше не прыгать.
Наконец, Олли нашел в себе силы повернуться к спасителю. Точнее, к спасительнице. Ею оказалась стройная девушка, то ли ровесница юноши, то ли чуть постарше. Волосы у нее были длинные, притом такого странного цвета, что Оливер с трудом мог бы определить, какого именно они оттенка (если вообще мог бы). И у нее были удивительные медовые глаза, глядящие на юношу с немым вопросом.
- Эаа... - Оливер попытался что-то сказать, но язык его явно не слушался и, вздохнув и сосредоточившись, юноша сумел через какое-то время выдать нечто вразумительное: - Неудачно полез за книгой. Извините. Спасибо Вам. Большое. Спасибо. - улыбнувшись, Олли кинул беглый взгляд на стеллаж. - Вероятнее всего, Вы только что спасли мне жизнь.
А может, и нет. Как теперь знать? Главное, что эта махина стоит на месте и никуда не двигается, а он, Оливер, жив и вполне себе здоров. И все благодаря хрупкой девушке-волшебнице, не побоявшейся прийти на помощь неудачливому парнишке.

Казалось, оказание помощи было для незнакомки чем-то совершенно естественным. Эти безразличный взгляд и ледяное спокойствие, однако, не вызывали неприязни. Напротив, они умиротворяли, заставляли самого Оливера поверить в то, что, в сущности, ничего страшного не произошло. События недавних минут вспоминались сквозь сероватую дымку, словно это вовсе не он только что едва не попрощался с жизнью.
Каждый? Даже Олли, со своим неизменно оптимистичным взглядом на жизнь, был уверен, что далеко не каждый. И даже не потому, что люди такие уж бесчувственные, а просто оттого, что не всякий смог бы вот так быстро среагировать. Вот оно, удивительное умение сохранять холодную голову в любых ситуациях.
- Я... не успел, - Оливер виновато пожал плечами. Он действительно впал в ступор. Хладнокровие было юноше явно чуждо, и при виде такой вопиющей опасности Олли не сумел ничего сделать. Грустно. Грустно осознавать в такие действительно страшные дни всю свою беспомощность. - Хаффплафф, третий курс. А Вы? С какого Вы факультета?
Олли закусил губу и отвел взгляд. Стало даже как-то совестно, что девушку он совсем не помнил. Неужели они уже виделись раньше? Как же он тогда забыл? Ладно бы только имя, но тут даже лицо юной особы казалось Оливеру совершенно незнакомым.
Протянутая в помощь рука разом развеяла все тяжкие думы Оливера. Благодарно улыбнувшись, юноша, взяв девушку за руку, поднялся на ноги. И ничего, стоял вроде бы твердо. Скользнув рассеянным взглядом по книгам, умело возвращенных спасительницей Олли на свои места, парнишка вдруг сообразил, что забыл (если вообще когда-то знал) имя девушки.
- Как Вас зовут? - блеснув белозубой улыбкой, юноша добавил: - Было бы невежливо не узнать имя того, кто только что спас тебе жизнь.